Диалог со Священником Александром Туховским

22 Окт 2015

Отвечает Священник Александр

Переезд царской семьи в Тобольск чем-то походил на военную операцию. Подготовили два состава, в них разместились 45 приближенных царской семьи, 330 солдат и 6 офицеров. Все солдаты отличились в боях, среди них было много георгиевских кавалеров. Эту военную силу возглавил полковник Кобылинский. Вся операция проходила под контролем Керенского, который лично разработал инструкцию из 16 пунктов и присутствовал при отправлении поездов. Глава Временного правительства разрешил Николаю II попрощаться с братом Михаилом.

Поезд вышел ранним утром 1 (15) августа. До последнего момента железнодорожники угрожали сорвать поездку. Правительство опасалось нападений на поезда в пути. Ехали в обстановке строжайшей секретности. Останавливались для пополнения запасов угля и воды только на маленьких станциях. Окна в «секретном вагоне» были зашторены. Иногда поезда останавливались в чистом поле. Пассажиры могли выйти из поезда, прогуливаться, собирать цветы. Екатеринбург проехали на рассвете. Тут же из Екатеринбурга во ВЦИК пошла телеграмма, что, по слухам, поезда едут в Новониколаевск, а оттуда через Харбин за границу. Чтобы такого не случилось, из Екатеринбурга на всякий случай разослали телеграммы в Красноярск, Новониколаевск и Иркутск. Царская семья в это время спала мертвым сном и не ведала, что ждет ее в Екатеринбурге. 4 (18) августа поздно вечером оба поезда с интервалом в 30 минут благополучно доехали до Тюмени. Поезда остановились неподалеку от пристани, там все пересели на пароход «Русь», по Туре и Тоболу отправились дальше. Весь путь царская семья находилась на палубе.

Подплыв к Тобольску, услышали колокольный звон и увидели массу народа на пристани. До Тобольска дошел слух о том, что приезжает царская семья, и население не могло отказать себе в удовольствии увидеть столь больших персон.
Николай II раньше бывал в Тобольске. Он узнал собор, монастырь, порядок домов на горе. 10 (24) июля 1891 года он, молодой цесаревич, возвращался в столицу после путешествия вокруг Европы и Азии. Пароход «Николай», на котором ехал наследник, Тобольск встретил колокольным звоном. А в этот раз Николай II отметил в дневнике, что пароход пришвартовался 6 (20) августа в 6Ѕ часа пополудни. Свитский генерал Долгорукий, комиссар Временного правительства и комендант Кобылинский отправились осматривать место будущего заключения царя.
Для царской семьи был отведен дом бывшего губернатора. Но в доме еще шел ремонт, и все оставались жить на пароходе. В дом перешли лишь через неделю. Он стоял в центре города. Был обнесен трехметровым забором. Перед домом был сквер, а за ним - церковь.

Перед тем как семье вселиться, в 12 часов дня священник окропил все комнаты святой водой, и начался тобольский период жизни бывшего царя.

Дом был очень старый. Построен в 1778 году, после большого пожара, когда выгорел почти весь город, и тогда же купец и откупщик Куклин возвел для себя большой каменный дом. В 1817 году купец разорился, дом за долги взяли в казну. С этого времени там проживали сначала генерал-губернаторы Западной Сибири, а после того как центр перевели в Омск, - тобольские губернаторы и вот теперь опальный царь.

Восемнадцать больших комнат. Было электричество и водопровод, но не было канализации. Нечистоты царские слуги выбрасывали прямо под окна.

«Первая комната нижнего этажа справа, если идти по коридору от передней, занималась дежурным офицером. В соседней с ней — помещалась комнатная девушка Демидова. Рядом с ее комнатой — комната Жильяра, а далее столовая. Против комнаты дежурного офицера находилась комната камердинера Чемодурова. Рядом с ней — буфетная, а далее шли две комнаты, где жили камер-юнгфера Тутельберг, няня детей Теглева и ее помощница Эрсберг. Над комнатой Чемодурова шла лестница в верхний этаж. Она выходила в угловую комнату — кабинет Государя. Рядом с ним был зал. Одна из его дверей выходила в коридор, также деливший дом на две половины. Первая комната направо, если идти от зала, служила гостиной. Рядом с ней — спальня Государя и Государыни, а далее — комната Княжен. С левой стороны коридора, ближе к передней, была шкафная комната, Соседняя с ней — спальня Наследника, а далее — уборная и ванная. Дом был теплый, светлый.

Первое время, приблизительно месяца 1 1/2, было едва ли не лучшим в заключении семьи. Власть была в руках полковника Кобылинского. Местным властям он не подчинялся. Посланцев же центра не существовало. Жизнь сразу вошла в спокойное, ровное русло. В 8 часов 45 минут подавался утренний чай. Государь пил его в своем кабинете всегда с Ольгой Николаевной; остальные дети — в столовой. После чая до 11 часов Государь занимался у себя: читал или писал свои дневники. Затем он шел на воздух и занимался физическим трудом. Обыкновенно он пилил дрова. Дети, кроме Ольги Николаевны, до завтрака, с часовым перерывом, занимались уроками. В час был завтрак. Затем Государь и Княжны шли на воздух. К ним приходил несколько позднее и Наследник, обычно отдыхавший после завтрака по требованию врачей.

От 4 до 5 часов Государь преподавал Наследнику историю. В 5 часов подавался чай. После чая Государь проводил обычно время у себя в кабинете. Дети до 8 часов занимались уроками. В 8 часов подавался обед. После обеда семья собиралась вместе… В 11 часов подавался чай. Затем все расходились.»4

По словам Николая II, при доме были «так называемый садик» и «скверный огород». Из окон Дома Свободы (так гордо переименовали губернаторский дом) царская семья наблюдала демонстрацию под красными флагами и даже сфотографировала ее.

«Александра Федоровна чаще всего выходила на балкон с вязаньем или шитьем. Усевшись в кресле, она принималась за работу. Она лишь временами любовалась видом города, которого никогда бы не увидала, если бы не «судьба». Реже всех появлялся на балконе Николай Александрович. С того дня, как только были привезены кругляки и дана поперечная пила, он большую часть дня проводил за распилкой кругляков на дрова. Это было одно из любимых его времяпрепровождений. Приходилось поражаться его физической выносливости и даже силе. Обыкновенными его сотрудниками в этой работе были княжны, Алексей, граф Татищев, князь Долгоруков, но все они быстро уставали и сменялись один за другим, тогда как Николай II продолжал действовать. То же самое наблюдалось и во время игры в городки: все быстро уставали, тогда как он оставался неутомимым. Вообще физически бывший царь был очень здоров, любил движение. Иногда он целыми часами ходил по двору один или в сопровождении своих дочерей. В этом отношении Александра Федоровна представляла ему полную противоположность. Она проявляла весьма малую подвижность. В смысле общительности также замечалась значительная разница между нею и Николаем II. Дети гуляли чаще с отцом, чем с нею. Замкнутость Александры Федоровны и склонность к уединению бросались в глаза. Быть может, это объяснялось тем, что она вообще острее переживала положение и новую обстановку, но, во всяком случае, насколько мне удалось заметить, и по своей натуре она представляла полную противоположность Николаю II. Она сохранила в себе все качества германки — и германки с манией величия и превосходства. Все ее движения, ее отношение к окружающим проявлялись на каждом шагу. В то время, когда Николай II охотно, просто и непринужденно разговаривал с каждым из служащих, в отношениях Александры Федоровны замечалась черствость и высокомерие. В игре в городки и в пилке кругляков она никогда не принимала участия. Иногда лишь она интересовалась курами и утками, которых завел повар на заднем дворе-садике. Здесь она чувствовала себя как-то свободнее. Здесь не раз заговаривал я с ней, но темами всегда были куры и утки. |По вечерам бывшая царская семья собиралась в зале, куда приходили доктор Боткин, Долгоруков, Татищев и Гендрикова со Шнейдер, и проводили время в разговорах. Иногда кто-либо читал вслух.»5

Царская семья имела возможность посещать церковь. «Расстояние от губернаторского дома до Благовещенской церкви не превышало 100-200 сажен, причем надо было перейти улицу, а затем пройти городским садом и снова перейти другую улицу… С священником Благовещенской церкви было условлено, чтобы обедня для бывшей царской семьи происходила раньше общей обедни для прихожан, то есть в 8 часов утра, и чтобы во время этой службы в церковь допускались только священники, диакон, церковный сторож и певчие.»
«В прессе распространились слухи о том, что пред домом губернатора происходят «патриотические» демонстрации громадных толп, что к этому дому совершаются паломничества и т.д. Все эти слухи с начала до конца оказались ложными. Никогда никаких патриотических демонстраций и паломничества не было и быть не могло. Быть может, они и имели бы место, если бы не пресловутый Григорий Распутин, который еще в 1915 году своим поведением и циничным хвастовством о близости к царской семье не дискредитировал эту семью. Этот беспардонный проходимец в последнюю свою поездку в Тобольск вел себя так бесстыдно, так безобразно, что снял последние остатки ореола с царской семьи. Он здесь беспрерывно пьянствовал, по пьяному делу приставал к женщинам с грязными предложениями, потребовал, чтобы одного из квартальных надзирателей, почему-то понравившегося ему, произвели в священники.»7

Со стороны жителей можно было заметить лишь простое любопытство к царской семье и вздохи сожаления.

«До наступления холодов любопытство тоболян находило себе удовлетворение в том, что они могли видеть бывшую царскую семью на балконе. Обыкновенно в ясные дни вся семья, чаще после обеда, выходила на балкон, откуда открывался вид на городской сад, на нагорную часть города и вдоль улицы Свободы. Проходящие по улице вначале с большим любопытством засматривались на семью Николая Александровича.»
С начала 1918 года все больший интерес к Тобольску проявляют уральские большевики. В Кремле о нем как бы забыли. То есть, конечно, там ничего не забывали, но просто были заняты другим.

Но тут из Тобольска, а потом из Екатеринбурга начинают упорно ползти слухи, что царская семья замыслила побег. Слухи растут. Слухи публикуются в газетах. Пишут, что царь развелся с царицей. Одна газета объявляет, что царь постригся в монахи и ушел в Абалакский монастырь, другая пишет, что он убежал. Говорят, что легкая шхуна «Святая Мария», которая стоит у причала на Иртыше, специально для того и стоит там, чтобы умчать царскую семью за границу, и что приготовил сию шхуну архиепископ Гермоген. Опровержения тоже печатают, но редко и самым мелким шрифтом, на последней полосе газеты.

В марте по Тобольску распространились слухи о прибытии из Тюмени и Омска отрядов Красной гвардии. Прибытие этих отрядов было вызвано недостаточно бдительным надзором за царской семьей.

22 апреля прибыл уполномоченный совнаркома В.В. Яковлев и сообщил царю об отъезде из Тобольска.

«26 апреля за 3 Ѕ часа утра к подъезду губернаторского дома были поданы экипажы. То были сибирские «кошевы» - тележки на длинных дрожинах, без рессор, все парные, кроме одной троечной.9

Царская семья поехала в свое последнее путешествие – в Екатеринбург.